Хронология
событий.
1965 год. "Битлз" награждены орденами Кавалеров Британской
Империи.
1966 год. Леннон знакомится со своей будущей женой, Йоко Оно, его
заявление
журналистам о том, что "Битлз" не менее
известны, чем Иисус
Христос,
вызывает мировой скандал.
1967 год. "Битлз" под влиянием философии Махариши
Махеш Йоги, они едут на
встречу к нему в
Уэльс, в это время умирает их менеджер Брайан Эпштейн.
1968 год - Синтия Леннон, первая жена,
подает на развод, Джон и Йоко
публично
заявляют о своей любви.
1969 год - Леннон и Йоко Оно женятся в
Гибралтаре, на медовый месяц
уезжают в
Амстердам, где в люксе гостиницы Хилтон устраивают так
называемый "бед-ин" - недельную
демонстрацию борьбы за мир в постели.
Леннон отсылает свой орден королеве в знак протеста против
участия
Великобритании в
событиях в Нигерии - Биафре и поддержки Америки во
Вьетнаме.
1970 год -
официально распадаются "Битлз".
В 1971 году Леннон выпускает пластинку "Imagine".
"Эта песня, - говорит
он, - по сути
своей - коммунистический манифест".
1973 год -
разлад между Джоном и Йоко, он на полтора года уходит
из дома,
ведет разгульную
жизнь.
1974 год - Леннон в Лос-Анджелесе, он
выпускает пластинку
"Walls and Bridges
" - "Стены и мосты", она встречена
критикой без
энтузиазма. "В музыкальном смысле, - говорит Леннон,-
в моей
голове
хаос".
1975 год - Йоко Оно в возрасте 43 лет после нескольких неудачных
попыток,
наконец, рождает
сына. Шон Оно Леннон
появляется на свет в день рождения
отца.
1977 год - Ленноны начинают скупать недвижимость по всей Америке, Йоко -
деловой менеджер семьи.
1978 год -
роллс-ройс Леннона, раскрашенный психоделическими
рисунками,
пожертвован нью-йоркскому музею.
1979 год - Джон
и Йоко прерывают многолетнее молчание письмом в
"Нью-Йорк
Таймс".
1980 год - в
декабре у дверей своего подъезда Леннон погибает от
руки
поклонника,
25-ти летнего психопата Марка Чапмана. Леннону - сорок лет,
после долгого
перерыва он начал вновь сочинять музыку и выпускать
пластинки. Тогда
же, в декабре 1980 года, а именно 6 декабря, Джон Леннон
и Йоко Оно дали большое трехчасовой интервью диск жокею
молодежного радио
BBC 1 Энди Пиблзу. Это интервью стало
одним из последних общественных
выступлений Леннона, потому что через два дня его не стало в живых.
Последнее интервью Джона Леннона.
В интервью
принимают участие сам Джон Леннон,
жена его, Йоко Оно, и ведущий Радио Один - Энди Пиблз.
Интервью
начинается с расспросов о жизни в Нью-Йорке, переходит к
неизбежной теме
первой встречи.
Вед.: Надо бы, пожалуй, вернее - хотелось бы, освежить в памяти
то, как вы
встретились
впервые...
Джон: Ну, это
история длинная... Йоко приехала в Лондон, вернее, ее
пригласила в
Лондон группа художников, на некий Симпозиум по Разрушению в
Искусстве. Она... в общем, ей организовали выставку, в
галерее, как она
называлась?
Джон...
Йоко: Галерея "Индика"
Джон: Галерея
"Индика". Так вот, Марианна Фейтфул...
Йоко: Джон Данбар
Джон: Да, Джон Данбар, бывший муж Марианны Фейтфул.
Я туда заходил время
от времени. То
ли Джон позвонил мне, то ли они прислали мне брошюру, в
общем, речь шла о некоей японке из Нью-Йорка, намечался хэппенинг,
событие, она
должна была выступать в мешке. "Мммм," - подумал я -
"интересно,
понимаете, -- секс и все такое..." Короче, я
пошел, все было
довольно
забавно, потому что приехал я на крохотной машине "Купер Мини",
но с шофером, а шофер
- чуть не два с половиной метра ростом. Вот этот
верзила вылезает
из крохотной машины, открывает мне дверь, я вхожу. Это
было за день до
официального открытия...
Йоко: Я была в подвале, ну, я готовилась, к открытию...
Джон: На
выставке - никого, ни в мешке, ни без мешка. На стенде экспонаты
- несколько
гвоздей, обыкновенное яблоко, какие-то непонятные предметы
выкрашенные
были, записочки на них приколоты. На экспонатах цены. Пришел
Джон Данбар, водит меня, показывает. Я смотрю - что? Что такое?
Ну,
знаете, сто
фунтов стерлингов за кулек с гвоздями? Это что, серьезно? А
сколько яблоко?
200 фунтов. Я тут говорю...
Йоко: Между прочим, яблоко было свежее...
Джон: А, свежее,
чудесно, спасибо большое. Двести фунтов за свежее яблоко?
Я тут и говорю:
это какое-то мошенничество, черт знает что. Спускаемся в
подвал, какие-то
люди лежат на полу. Данбар потихоньку пытается мне
что-то
всучить, ну,
знаете - один из "Битлз", миллионер.
Знакомит со странной на
вид японкой,
никаких мешков, ничего не происходит. Я-то думал - будет
оргия, ну, понятно, в мешке, или, по крайней мере, что-нибудь
такое,
психоделическое, а тут все тихо, спокойно, я спрашиваю: что
же тут у вас
за хэппенинг, что за событие. Она подает мне маленькую
карточку, на ней
одно слово
"ДЫШИ". Я говорю: как дышать, так? (Вздох) Она говорит: да,
так.
Осматриваюсь, вижу стенд, на нем молоток на цепи и куча гвоздей.
Спрашиваю:
может, мне гвоздь забить можно? 0на говорит: нельзя.
Йоко: Это было перед открытием, я не хотела, чтоб экспонаты
трогали.
Вед.: Понятно
Джон: Джон Данбар отводит ее в угол и говорит: между прочим, это
миллионер, знаешь кто такой, она же меня и не знала. В общем, подходит
она
ко мне и
говорит: вы можете забить воображаемый гвоздь за пять шиллингов.
Я ей отвечаю: за
то, что я забью воображаемый гвоздь, я вам дам
воображаемые
пять шиллингов, идет? Тут-то, видно, мы друг на друга и
обратили
внимание, но настоящее сближение наступило нескоро, года через
полтора или два.
Вед.: Вы помните, какой у Вас тогда был умственный настрой, все
ли
ладилось в
музыкальном отношении, были ли тогда довольны жизнью?
Джон: Какой год?
1966?
Вед.: 1966, конец.
Джон: Ну, надо
бы вспомнить, что "Битлз" тогда выпускали,
тогда ясно
станет - какой
был умственный настрой, потому что я все изменения помню
только по
песням.
Вед.: Известно по вашим собственным заявлениям, что во время
съемок фильма
"КАК Я
ВЫИГРАЛ ВОЙНУ" вы уже хотели из "Битлз"
уйти.
Джон: После
последних гастролей "Битлз", пожалуй это было в 1965 году, тех
самых, когда в Америке Ку-Клукс-Клан
жег наши пластинки, ну, знаете - а
меня выставляли
каким-то сатанистом - после этих гастролей мы решили
-
хватит, в
поездки больше не ездим. Я нервничал и вот тут-то и согласился
сниматься в
фильме, и поехал в Испанию на полтора месяца, просто... просто
не знал, что еще
делать. Если на гастроли не ездить - то что же делать?
Без поездок как
будто и жизнь кончается.
Вед.: Для Вас это много значило...
Джон: Не потому,
что это мне уж так нравилось, просто не знал - что еще
делать, что же
делать целый день. На съемках фильма полтора месяца скука
была ужасная, а
уехать как-то страшно, я все сидел и думал - это конец,
вместо будущего
- одно пустое место... Тут-то я и задумался - в жизни без
"Битлз" - чем же заняться? Так вот полтора месяца и
продумал.
Вед.: Вот мы сидим здесь, в Нью-Йорке, смотрим английские
телевизионные
программы - не
появляется ли у вас мысли: эх, хорошо бы съездить домой да
посмотреть?
Джон: Конечно,
но Вы знаете, я обычно всем англичанам говорю ...
Большинство
англичан, которых я встречаю - экспатриаты,
эмигранты, знаете,
я много ездил, я
был в Сингапуре, в Гонконге, в Кейптауне, в
Иоганнесбурге, на востоке в разных местах, на Карибских островах, в Тихом
океане, знаете, где Ноэль Кауард или Сомерсет Моэм - эти изветсные люди,
писатели жили, в
Сингапуре, это знаменитое место, отель "Ратлз"
или
"Рафлз", где все они собираются. Так что, как Черчилль
сказал в свое
время:
"Неотъемлемое право англичанина - жить, где ему, черт побери,
заблагорассудится!" И если меня какой-нибудь англичанин спрашивает:
"Вы
вот по родным
местам разве не скучаете, не хотите вернуться", я отвечаю: а
что, родные
места куда-нибудь исчезнут? Когда я захочу туда поехать, там
все будет на
месте.
Йоко: Но в глубине души он такой англичанин, знаете... Вот,
например,
сегодня утром он
наткнулся на книгу и вдруг... Ну, это, конечно,
совпадение,
потому что встреча с вами, Англия и все такое.... В общем, в
этой книге он
увидел фотографию Ливерпуля, так чуть не заплакал - ой,
говорит,
Ливерпуль, Ливерпуль....
Вед.: В июле
1969 года вышла песня "Дайте миру шанс", которую многие до
сих пор считают
классической, напомните нам, почему вы ее выпустили?
Джон: Сначала
был Амстердам, первая постельная демонстрация, и по началу
реакция на нее была, знаете... Смысл этой
демонстрации был в рекламе мира,
в
противоположность рекламе войны, именно это, по сути дела ежедневно было
в газетах и по
телевидению - каждый день фотографии искалеченных тел,
напалмовые
бомбы, и мы подумали - надо дать газетам что-нибудь поприятнее,
в общем,
устроили эту демонстрацию, "бед-ин".
Длилась она семь дней. Из-за
того, что
журналисты, пресса без конца задают вопросы - семь дней они
могли задавать
сколько угодно вопросов - без ограничения во времени, безо
всяких секретов.
Обычно, знаете, сначала приходят фотографы, потом они
уходят и
журналистам дают 10 минут на вопросы... Здесь можно было прийти,
сидеть сколько
угодно, выяснять в любых подробностях все о нас - кто мы
такие и за что
мы выступаем. И вот - Амстердам, отель "Хилтон", в огромном
номере сидим мы в постели, как двое малых ребятишек...
Йоко: Дети цветов...
Джон: Ну да,
дети цветов, на стенах плакаты, а репортеры друг друга
локтями
отталкивают - пробиваются поближе к кровати, они думали, мы в
кровати
что-нибудь делать начнем, у них мысли в этом направлении работали,
короче, мы
решили это снова повторить, попытались сделать это в Нью-Йорке,
но американские
власти нам не разрешили, они знали - что произошло в
Амстердаме... В конце концов, устроили это в Канаде, в
Монреале, и
телевидение
транслировало это в Америку через границу, и после того, как
мы отвечали на все эти вопросы много,
много, много, много, много раз, все
это, в конце
концов, и вылилось в строку "Дайте миру шанс". Мы не
предлагаем
готовой формулы, рецепта и никакой коммунизм, социализм или
другой "изм" на это ответа
не даст. Мы не можем дать какой-то план или
формат, но
задумайтесь просто - нет войны. Вот это, вкратце мы и хотели
сказать, так что
песню эту записали прямо в спальне монреальского
отеля
"Хилтон", по нашей просьбе в номер доставили восьмидорожечную
машину, и
там прямо все
вместе и записали.
Вед.: Окидывая взглядом совместную деятельность Джона и Йоко - ноябрь 1969
года
"Свадебный альбом". Какие мысли по этому поводу? Помните - брачное
свидетельство, в
пластинку был вложен символический кусок торта...
Джон: ...
фотография куска торта. Просто мы как бы разделяли нашу свадьбу
со всеми, кто
хотел ее с нами разделить, от пластинки мы какого-то успеха
не ожидали, у
нас скорее была... потому мы ее и назвали - "Свадебный
альбом".
Ну, знаете - люди делают свадебные альбомы, которые они
показывают
родственникам, когда те в гости приходят. Ну а наши
родственники
это, как говорится, любители, поклонники, люди, которые
следуют за нами,
мы их, таким образом, как бы пригласили на свадьбу. А
женились мы в
Гибралтаре, на скале.
Вед.: Какая-нибудь особая причина? Почему именно в Гибралтаре?
Джон: В другом
месте не получилось... Поначалу хотели жениться на пароме
между Англией и
Европой, это была, так сказать, романтическая часть, но
когда приехали в
Саутгемптон, на паром попасть не удалось - Йоко не
английская
подданная, и однодневную визу ей не дали. Кроме того, нам
сказали - все
равно с женитьбой ничего не выйдет, потому что у капитана
больше нет права
регистрировать брак пассажиров, ну тогда мы поехали в
Париж, я
позвонил другу и говорю: мы хотим жениться, куда можно поехать?
0н перезвонил, и
говорит: единственное место - Гибралтар. Ну что, окей,
поехали. В
Гибралтаре все оказалось прекрасно, так называемые Геркулесовы
столбы, которые
в свое время символически называли "концом света"...
Думали тогда,
что за Геркулесовым столбами начинался неизвестный
мир, так
что он как бы
был воротами во вселенную... В этом вот символическом смысле
нам это
понравилось, потому что скала легла в основу наших
взаимоотношений.
Вед.: Отношение
людей ко многому изменилось, в частности, к наркотикам, В
60-е и 70-е все
мы, до какой-то степени, с этим соприкоснулись. Известно,
что вы также не
только были замешаны в этом, но нашли в себе достаточно
честности, чтобы
заявить обо всем в своих песнях. Что Вы думаете теперь по
этому поводу?
Джон: Не знаю,
что даже и подумать... Странно слышать, когда узнаешь, что
влиятельные люди
в правительстве сами нюхают какие-то порошки, причиняя за
это же другим
колоссальные неприятности. Например, в ту ночь, в Англии,
когда нас
арестовали, наркотики нам подложили... Теперь у меня на всю
жизнь судимость,
потому что полисмен, который арестовал меня и Йоко, в
свое время арестовывал
Брайана Джонса из "Роллинг Стоунз"
- он был этаким
охотником за
скальпами, делал себе имя... А у меня теперь судимость до
конца дней, а
из-за нее в некоторых странах трудности с въездной визой.
То, что я
наркотики принимал - я не скрывал никогда. Но вот в парламенте
был поднят
вопрос: почему для ареста Джона и Йоко понадобилось
сорок
полицейских? Я
имею в виду, что все это было подстроено - ведь еще до
прихода полиции
у нашей квартиры собрались репортеры из газет, кто их
оповестил? Нас
друзья еще за три недели предупреждали, что за нами придут,
так что уж
поверьте мне, я всю квартиру вычистил, я ж не дурак, я
ж помню,
что раньше в ней
Джими Хендрикс жил, так что
я все проверил, все закоулки
просмотрел.
Вед.: Я знаю, что это причинило вам много душевной боли...
Джон: Причинило
и до сих пор причиняет... Как мне теперь избавиться от
этой судимости?
Нужно было, например, подавать заявление о снятии в первые
два года - но
никто мне об этом не сказал, и вообще - единственно, почему
я признал себя
виновным, потому что боялся, что Йоко, как
иностранную
подданную,
выкинут из страны, ведь мы тогда с ней еще не были женаты. Вот
я и принял вину
на себя.
Вед.: Был ли этот арест после выпуска пластинки "Cold Turkey"?
Джон: Пожалуй...
Пожалуй, именно так, именно так и было.
Йоко: Говорят, что у слепого - честное лицо, потому что он
не знает, как
управлять
лицевыми мускулами, не умеет состроить притворную гримасу.
Слепые этого
делать не могут... Они своих лиц не видят. Вот у художников -
почти так же:
появляется вдохновение, что тебя изнутри наполняет - песня
или стихи, не
важно - это становится частью тебя самого и об этом врать
невозможно. Ну
вот, так и мы - в своих песнях отражали себя и свою жизнь,
ну - а отсюда и
неприятности...
Вед.: Получается, что не всегда надо быть честными...
Джон: Получается
так, но все же, знаете, так лучше... Мне кажется, в
притворстве жить
труднее - и уж лучше иметь внешние, ну, физические что
ли, проблемы,
потому что в противном случае появляются проблемы
внутренние, начинаешь сам себя обманывать, что, должен
сказать, очень
легко, у всех у
нас это здорово получается - так что подчас и сам не
замечаешь... Но
за это приходится, в конце концов, платить - платить
другой монетой,
как у Оскара Уайльда в рассказе про Дориана Грея -
лицо
остается
молодым, а настоящее лицо, на портрете - стареет.
Вед.: Перейдем теперь к 1971-му году, к песне "Imagine" - "Представь
себе",
которая была выпущена одиночной пластинкой только в 1975 году, то
есть спустя
четыре года...
Йоко: Неужели правда?
Вед.: Правда... И если сегодня спросить составителей
музыкальных программ
во всем мире - какую бы песню Джона Леннона они выбрали бы, думаю, что
ответ был бы -
"Imagine".
Джон: Считается,
что песня эта - моя, но на самом деле авторы ее Леннон
и
Йоко Оно, потому что многое в ней - стихи и замысел -
принадлежат Йоко,
достаточно взгляднуть на ее книжку "Грейпфрут" - там полно
строчек вроде:
представь себе
то или это... и сейчас, хоть и с запозданием, авторство ее
признается... Но
в те дни я был этаким мужланом, эгоистом, и ее вклад
предпочел не
заметить. Ну, например, сотрудничал я с Дэвидом Боуи,
так
авторы песни
указаны как Леннон-Боуи, написал кое-что с Гарри Нильсоном -
авторы указаны
как Леннон-Нильсон, но когда мы, так сказать, в семейном
кругу написали
песню, я поставил: автор - Леннон - понимаете? Она -
всего
навсего жена, что же ее имя-то указывать, понимаете?
Йоко: ...это было до того, как вышла песня "Woman Is The
Nigger Of The
World"
Вед.: Могу я вас спросить об этой песне, как она появилась?
Йоко: Дело в том, что в Нью-Йорке я была художница и ...
ну, занималась
своим делом.
Была.... в общем, довольно свободной... потом поехала в
Лондон,
устраивала выставки, экспозиции, концерты... познакомилась с
Джоном... А ливерпульцы, знаете - такой народ... культ мужчины, мужланство
- что, кстати, с
их песнями ничего общего не имеет. Песни-то прекрасные,
но создатели их,
как люди - как это совместить?... Я постепенно стала
все
это чувствовать
на себе, и вот однажды, во время интервью одному журналу,
в ответ на
какой-то вопрос я и сказала, что женщина - это черномазый
мира...
Джон: Вот это
высказывание я и взял за основу и написал песню,
которая,
насколько мне
известно, стала первой песней освобождения женщин.
Йоко:
Woman Is The Nigger Of The World...
Джон:
Да, ее в Америке запретили, потому что слово "ниггер"
по радио
произносить было
нельзя... А потом мы были на телепрограмме Дика Каветта,
это программа
транслируется на всю Америку, и он предложил нам эту песню
спеть. Он, знаете
- либерал, в кавычках... Ну, в телестудии такое волненье
поднялось,
потому что программа в эфир шла живьем... Кутерьма такая
началась, будто
я публично американский флаг растоптал или что-нибудь в
этом духе... Теперь все это довольно смешно, но если
вдуматься - мысль-то
прекрасная, справедливая, женщины действительно на положении
какого-то
черномазого... Об этом говорить как-то не принято - говорить
можно о
неграх, их
правах, о евреях, о странах Третьего Мира, о чем
угодно - но
подо всем этим,
если поднять верхний слой, подо всем этим - женщины, а еще
ниже - дети. Как
один приятель сказал нам: следующее движение будет за
освобождение
детей. Потому что у детей нет никаких прав, еще у женщин есть
какие-то, а у детей - нет, и "власть детям!" - следующий
этап, ибо
освобожденная
женщина освободит и детей.
Йоко: На днях сын мой, Шон,
подошел и так это серьезно говорит, ему пять
лет:
"Мамочка, почему - когда ты что-то говоришь, тебя слушают, а когда я
что-нибудь
говорю, мне никто не верит". Да, так вот он и сказал.
Вед.: Ноябрь
1973 года и альбом Мind Games...
Джон: В эфире
радиостанция Би-би-си!
Вед.: Получается неплохо, совсем неплохо.
Джон: Я ж Вам
говорил, я слушал Би-би-си в Бермуде, в Сингапуре, в
Кейптауне... Можно мне одно замечание сделать?
Вед.: Пожалуйста.
Джон: Я читал в
газетах, что премьер министр Маргарет Тэтчер собиралась
урезать Иновещание Би-би-си - это было бы серьезным ударом для мира
и
понимания во
всем мире, потому что даже не представляете, насколько в
англоговорящих странах важна наша
точка зрения, наш образ жизни и образ
мыслей, который
представляет Би-би-си - причем именно мы, потому что у
американцев,
например, нет такой системы, у них нет контактов в
разных
странах, ведь у них не было ни содружества Наций, ни
Империи.
Вед.: Теперь хотелось бы затронуть другую тему: если не
ошибаюсь, у вас
был период,
когда вы разошлись...
Джон: Да, это
время я называю своими потерянными каникулами, они длились
полтора года.
Феминизм тогда во мне несколько ослаб, и Йоко велела
мне
убираться ко
всем чертям.
Вед.: В газетах
тогда писали, что Вы принялись выскакивать из машин на
ходу...
Джон: Ну, это
было всего раз... Вообще говоря, еще в колледже я себя не
щадил, а когда
поступил в художественное училище в Ливерпуле - так это
просто была одна
непрекращающаяся попойка. В восемнадцать или девятнадцать
лет выпить можно
довольно много - организм все снесет, а вот когда меня из
дома выгнали и
я, как говорится, сел на стакан, то мне уже было далеко за
тридцать,
тридцать семь, что ли, но я вел себя как студент, закладывал
беспощадно, а
ведь возраст-то не тот. Так что я, вроде как, пытался
прожить свою
молодость снова - только на этот раз вел себя как подросток -
на полном виду
журналистов и прессы Голливуда. Видите, чего бы я ни
вытворял в свое
время в Ливерпуле, все это в вечернюю газету не попадало,
а тут - выкину я
какой-нибудь номер в ресторане, или помочусь в
неподобающем месте, или еще что-нибудь - все это сразу становится чуть ли
не национальным
событием. Для меня это был нездоровый период, принесший
мне много вреда,
но иначе справиться с разладом я не мог. Единственный
способ был -
пойти в бар да напиться.
Вед.: Причем
делали вы это в компании с неким господином по имени Гарри
Нильсон...
Джон: Гарри Нильсон, покойный Кит Мун,
бедняга, да много других... Тот же
Ринго Старр - тоже не прочь
выпить... Вспоминать сейчас об этом довольно
смешно и весело,
но тогда я себя чувствовал ужасно. Хорошо, что все это
кончилось, и
теперь я больше не пью - мне просто страшно, даже стакан вина
выбивает меня из
колеи, так что теперь я спиртным совершенно не
интересуюсь, что
очень хорошо.
Вед.: Затем у Вас был пятилетний перерыв. Пять лет - долгое
время. Нужно
ли было обладать
своего рода умственной дисциплиной, держать себя в руках
- чтоб не взять
в руки гитару?
Джон: Не могу
сказать, что это был вопрос дисциплины, первые полгода или
год мне все
казалось, что я должен. Порой меня охватывала паника, потому
что ни в
музыкальных газетах, ни в журналах обо мне не было ни слова, и я
не показывался в
модных местах в компании известных музыкантов - короче,
получалось,
будто бы я больше не существую, было немного страшно. Длилось
это около девяти
месяцев, а потом внезапно, вдруг - как гора с плеч. Стало
легко, и я
понял, что есть жизнь после смерти, то есть, что и без этого
жить можно.
Вед.: Понравилось Вам это ощущение?
Джон:
Колоссально, это было как... Господи, это напомнило мне, о чем это
мне напомнило?... Юношество, когда мне было пятнадцать лет. В пятнадцать
лет мне не нужно
было писать песни, я сочинял их, если хотел, не нужно
было играть рок -- я играл, если хотел, и вот опять настало время, когда я
мог заниматься
музыкой просто по желанию. Самое интересная и самая,
пожалуй, приятная
часть для меня - это не запись в студии, а самое начало,
вдохновение,
когда песни действительно рождаются, а не ты сидишь и
изготовляешь их,
как в мастерской. Я это, знаете, тоже могу делать --
нужна вам песня
о бананах для кино? Пожалуйста, я и это могу и даже с
удовольствием,
но действительную радость испытываешь, когда появляется
одержимость
какая-то, как у спиритического медиума. Песня может появиться
среди ночи, или
тогда, когда тебе совсем не до этого. Бывало так: лежу - и
вся эта штука
появляется целиком, понимаете? Слова, музыка. Я вот и думаю
- а я ли вообще
это написал? Не знаю, кто это написал, я просто вот сижу,
и все это из
меня выходит...
Вед.: Были Ваши друзья удивлены тому, что Вы, так сказать, на
пять лет
вышли из строя?
Пытались ли на Вас оказать давление, вернуть к
музыкальной
деятельности?
Джон: Давление
было, довольно ощутимое. Приведу один пример: Мик Джаггер
дал газете
"Обсервер" в Лондоне, большое интервью. Эту
газету я получил в
Токио, мы
проводили там тогда несколько месяцев. Так вот, в интервью Мик
говорит:
"Хватит Джон, выходи, хватит прятаться". Многие тогда
высказывались
подобным образом. Сами посудите - какое
дело Мику Джаггеру и
всем этим
рок-звездам до того, чем я занимаюсь. Этого я понять не мог.
Мик, правда, говорил безо всякой враждебности, он сказал:
"Я люблю Джона,
но он прячется
за своим сыном, и жена держит его взаперти. Я, - говорит, -
знаю, что это
такое, и не надо, мол, нас заверять, что делается все ради
семьи, потому
что семью и музыку можно совмещать." Теперь-то мы
знаем, что
жизнь дала ему
урок: из этого совмещения у него самого ничего не вышло, он
разошелся с
женой, потерял ребенка, в чем я ему очень сочувствую. Семейный
разлад, разводы,
потеря ребенка - это болезненный процесс, и в то время я
вовсе не хотел
никаких совмещений - взаимоотношения с Йоко, с сыном
были
для меня гораздо
важнее.
Вед.: Есть ли у сына интерес к музыке?
Джон: Он очень
музыкальный, абсолютно. Потому что я кое-что заметил в
больнице. Может,
вам это неинтересно, но когда негритянка, черная
медсестра,
приходит кормить ребенка, она включает по радио рок или блюз, а
когда медсестра
- белая, она обычно включает музыку поспокойней,
кантри и
вестерн, когда
негритянки кормят детей, они их берут на руки, дают бутылку
с соской и
танцуют с ними по комнате. Когда белые сестры приходят, они
просто кормят
ребенка и держат его неподвижно, и тут я подумал: "Ага!" Я
хочу чтоб у него был естественный ритм, короче, еще до того,
как Шон начал
ходить, я
проделывал с ним следующее: каждый раз, когда я его кормил, я
включал по радио
рок-н-ролл и танцевал с ним. Теперь он движется под
музыку
бесподобно и слух у него отличный.
Вед.: Личная жизнь и ощущение личной безопасности. Дэвид Боуи сказал
недавно, что
Нью-Йорк замечателен тем, что здесь можно ходить по улицам -
люди не
бросаются, не пытаются оторвать кусок одежды на сувенир, а
проходят просто
мимо, или могут сказать: "Привет, как дела?"
Джон: Да, из-за
этого я, в конце концов, решил здесь остаться. Я
обнаружил, что могу ходить в кино, в
рестораны, и эти пять лет были для
меня не просто
годами домоводства, выпечки хлеба и няньчанья с
ребенком, в
это время я
побывал в Гонконге, где мог свободно расхаживать по улицам.
Люди не понимают
- что это такое - когда я уезжал из Англии, по улицам
там
я ходить не мог
- не мог выйти на прогулку, не мог пойти поесть в
ресторан, когда
мы впервые приехали в Нью-Йорк, мы жили поначалу в
Гринвич-вилидж, такой, знаете, вроде артистический район -
тут живут
студенты, бывшие
знаменитости, знаете? - всякие старые поэты и прочее.
Много лет там жили и до сих пор живут. И Йоко
мне сказала: "Здесь ты
можешь ходить по
улицам". Понимаете? Она говорит: "Здесь ты можешь гулять
свободно".
Но поначалу я ходил с опаской, все ждал, что кто-то мне
что-нибудь
скажет, или на меня прыгнет - два года привыкал. Сейчас я могу
просто выйти из
двери и пойти, куда мне угодно. Вы понимаете, что это за
чувство? Или в
кино пойти. Конечно, люди подходят, просят автографы,
здороваются, но
это все в рамках: "Привет, Джон, как жизнь?" Понимаете?
"Как
сын?" Спасибо, говорю, замечательно......
THE
END. подготовил SNOWMAN